У Саратова сейчас есть все шансы прославиться на всю Россию как городу, где: а) самая организованная в стране сеть оказания интим-услуг за деньги (проще говоря — проституция) и б) самая активная борьба с этим позорным, но — увы! — пока неискоренимым явлением. Причиной тому целых два громких уголовных процесса в областном суде по обвинению в организации занятий проституцией (ряду подсудимых инкриминируется создание преступного сообщества). Первый вступил в завершающую стадию — коллегия присяжных вынесла обвинительный вердикт и на конец марта назначено оглашение приговора. Второй пока набирает обороты, хотя его главный фигурант, он же главарь предполагаемой преступной группировки Михаил Черкасин, уже осужден на 10 лет в начале ноября минувшего года. Он раскаялся, пошел на активное сотрудничество со следствием, признал свою вину во всем, что указано в материалах дела, и попросил судить его «в особом порядке», то есть без лишних формальностей, ограничиваясь выступлениями со стороны обвинения и защиты. Тем неожиданнее для него оказался суровый приговор: услышав, какое наказание определил ему суд, Черкасин, всерьез надеявшийся на снисхождение, потерял сознание прямо на скамье подсудимых. Правда, адвокат надеется добиться смягчения приговора.
Подробности обоих уголовных дел многократно описаны как в региональной, так и в федеральной прессе, поэтому пересказать их можно вкратце.
Первое — 14 подсудимых, в том числе одна женщина (несколько человек в розыске). Они, как было сказано, уже признаны виновными в принципе. Признаны виновными в том, что в течение трех лет, с 2006-го по 2009 год, вовлекли в занятии проституцией на проспекте 50 лет Октября в Ленинском районе Саратова около полусотни девчонок, в том числе трех несовершеннолетних. При этом восьмерых из потерпевших, согласно их показаниям, признанным судом присяжных, заставляли «работать» на панели силой и угрозами насилия над близкими. Гособвинитель Ольга Чернова запросила для одного из лидеров сутенерской организации 20 лет лишения свободы, для других — также немалые сроки.
Второе — 10 подсудимых (не считая уже осужденного Черкасина), из них пять женщин и трое сотрудников милиции. Еще трое обвиняемых в бегах. В деле зафиксировано, что они в течение примерно года — с лета 2009 года по осень 2010-го поставляли на саратовскую панель «ночных бабочек» в основном из районов нашей области, а также из Пензенской, Тверской и Московской областей и даже самой столицы. Всего потерпевшими признаны 33 девушки. Если смотреть на даты, то можно говорить о некоей преемственности двух группировок, передаче сутенерской «эстафетной палочки».
По поводу завершившегося процесса в СМИ уже объявлено, что впервые в нашей стране удалось доказать создание преступного сообщества в сфере интима на продажу. Аналогичный процесс прошел летом минувшего года в Перми (об этом также сообщалось в прессе), но там из 60 подсудимых обвинили лишь девятерых, и то по другим статьям УК.
К тому, что «столица Поволжья» оказалась впереди России всей в уголовных делах, связанных с проституцией и сутенерством, имеются конкретные исторические предпосылки. В первые годы советской власти именно в Саратове труженицы секс-фронта объявили о создании первого собственного профсоюза, пытаясь представить себя жертвами буржуазной морали и носителями раскрепощенного революционного сознания. А во второй половине памятных 1990-х тогдашний саратовский губернатор Дмитрий Аяцков во всеуслышание объявил о намерении открыть в нашем городе первый в России легальный публичный дом, дабы заставить путан платить государству налоги со своих доходов. Ни той ни другой инициативе не суждено было осуществиться, но в исторической памяти не только саратовцев, но и всех россиян они сохранились.

Ответ

В материалах двух уголовных дел очень много общего. Это позволяет сделать некоторые выводы о закономерностях организации секс-бизнеса в Саратове, а может быть, и в России. После шумихи вокруг проституции в последнее десятилетие прошлого века это явление почти исчезло со страниц печатных СМИ и телеэкранов — перестало восприниматься как диковина. Но не исчезло с улиц. И судебных процессов, подобных нынешним, в ту криминально-беспредельную пору также не было. Между тем, по данным международных экспертов, торговля человеческим телом остается одним из самых доходных видов бизнеса во всем мире, уступая лишь торговле наркотиками и оружием.
Когда читаешь или слушаешь показания свидетелей и потерпевших, то иной раз возникает вопрос: о чем и о ком идет речь? О проститутках и сутенерах, которые в обыденном сознании связываются с вульгарностью и распущенностью? Наоборот, иногда казалось, что рассматривается история некоей организации военного типа.
Все признаки налицо. Четкая субординация и подчиненность. Каждый знает свое место и свои обязанности, предупрежден о наказании за их небрежное выполнение. Без «старших» не решался ни один вопрос, например о приеме на работу все равно кого — новой секс-труженицы или нового водителя. К ним обращались, если возникали проблемы с клиентами или с властью в лице блюстителей порядка. У них были места постоянного сбора — кафе-закусочная близ Сенного и компьютерный клуб в Солнечном, выполнявшие функции штаба.
Многоуровневый контроль. Рядом с «ночными бабочками» постоянно кто-то находился — и на рабочих «точках», и на квартирах. Деньги собирались не как-нибудь, а по установленному графику: с «точки», с каждой подчиненной нижестоящего сутенера, а также с каждой «работающей» в этот день. По данным, зафиксированным в деле, с одной девчонки в общую кассу в сутки поступало порядка полутысячи рублей. Для сборщиков средств существовала строгая отчетность, за ними следили специально подобранные люди — аналог службы собственной безопасности в МВД.
Наконец, строгая дисциплина. Она выражалась не только в том, что за невыход на «работу» налагались ощутимые денежные штрафы, а за попытку «дезертирства» широко практиковались жестокие телесные наказания. Регламентировался рабочий день, а также поведение в быту: нельзя было предаваться любви с посторонними, то есть бесплатно, не разрешалось иметь друзей и подруг, не входящих в организацию.
Неудивительно, что в состав подобных группировок, как правило, входят люди в погонах, или, по крайней мере, носившие их в недавнем прошлом. Можно вспомнить, что одним из первых организаторов уличной проституции в Саратове был участник чеченской войны, командовавший ротой в батальоне оперативного назначения, имевший боевые награды и носивший краповый берет. В 2000 году его осудили, но не за оргработу на панели, а за вымогательство и причинение телесных повреждений, то есть действия, с этим сопряженные. Осенью 2008 года на улице Саперной в Саратове чересчур требовательного клиента смертельно ранил из травматического оружия сутенер, оказавшийся уволенным за взятку сотрудником милиции. В конце прошлого года в Кемерове судили группу, продававшую девушек в качестве проституток в соседний Новосибирск, — и там во главе оказался бывший офицер.
Разумеется, люди в погонах не только дисциплину устанавливают, но и действенную помощь оказывают. Так, в той саратовской группировке, которую возглавлял Михаил Черкасин, действовали трое милиционеров, причем на всех направлениях. Один — участковый, вербовал в деревнях девушек. Другой — сотрудник вневедомственной охраны, проводил с помощью своих сослуживцев акции устрашения непокорных. Девчонок задерживали и находили в карманах пакетики с белым порошком — якобы героином, а на самом деле мукой. Сутенер «помогал» избежать ответственности и еще больше закабалял своих подопечных. Наконец, представитель ППС выведывал планы милиции по проведению облав на «точках» и передавал информацию своим подельникам.
Думается, здесь излишне говорить о том, что без участия представителей правоохранительных органов в нашей стране никакая организованная преступная деятельность, тем более публичная, как в данном случае, в принципе невозможна. Можно вспомнить, что за последние годы в областном суде трижды рассматривались дела по довольно редкой статье УК «бандитизм» (то есть создание группы, целенаправленно занимающейся вооруженными нападениями) и во всех случаях среди членов банд были действующие сотрудники милиции. Подчеркиваю, речь идет не о пресловутом «крышевании», а о прямом участии.

Ответ