не, еще рано... поеду в конце января... на 3 месяца сразу. вынь силикон из сисек лучше.

Он был первым, кто согласился со мной. Он, первый и единственный, сказал, что я прав. Сказал уверенно и четко. Он понял меня. Только он. Но он был стар. Слишком стар. Он говорил, что мысли мои и суждения – лучшие из всех, когда-либо им слышанных. Он лгал. Я видел это. Я это чувствовал, и он знал, что я вижу его ложь. У него не было выбора. Его дорога подходила к концу, и он боялся не успеть. Я не был лучшим на его пути. Я стал последним.
Во время нашей беседы он улыбался мне доброй улыбкой человека, которому ничего от меня не нужно, которому приятен сам факт моего присутствия, приятно мое лицо, мой голос, мои слова. Нет, слова, пожалуй, были уже не важны. И странная грусть охватила меня при мысли, что, когда он уйдет, в мире не останется больше никого, кто хотя бы выслушает. Он спрашивал, я отвечал. Он спросил меня, о чем я думаю, и на миг я растерялся, не находя слов – всем всегда были безразличны мои думы – непривычно открывать самое сокровенное.
А потом он поднялся, с трудом расстегнул застежку плаща:
- Не знаю, встанет ли завтра для меня солнце, - проговорил он с печальной улыбкой, - поэтому мне надо спешить. Но я не хотел бы уходить как прочие: оставляя за собой лишь гору пустых воспоминаний и обид. Ты скрасил мои последние часы, и тебе я отдам …- он возился с плащом. Я не понимал, что он мне отдает, и смотрел на него с недоумением, мне неудобно было принимать дары от него. Вот если бы я мог, сделать что-нибудь ему. Но что? Неожиданно он выпрямился, потянулся, разминая затекшую спину, словно тяжкая ноша упала с его плеч. Он даже казался выше теперь. Плащ лежал у его ног, а из-за спины выглядывали помятые, растрепанные… крылья. Да-да, настоящие крылья. Он ухмыльнулся, довольный моим изумлением.
- Нравятся? – спросил он.
- Еще бы! – выдохнул я. – Ты что же, хочешь отдать мне их?
- Если ты хочешь.
- Но..я не знаю как с ними быть… И потом, это все-таки слишком дорогой подарок…для меня… Я не могу.
- С ними быть лучше, чем без них. Кроме того, мне некому подарить их, кроме тебя. Я, конечно, мог бы уйти с ними, но я стар, они утомляют меня. Если они не нужны тебе – отдашь их тому, кого сочтешь достойным. Но помни: не бери ничего взамен.
- Я понял. Спасибо.
- Прощай.
Я не успел ответить. Он исчез. Как сквозь землю провалился, видно, действительно, крылья были слишком тяжелы для него.

Я снова один. Крылья поначалу спасали от тоски, но и они не всесильны. Наверно, я настолько привязан к земле, что боюсь долгих расставаний с нею. Всякий раз, паря в небе, я не мог успокоиться, все думал: получится ли вернуться. Я стал летать все реже и реже, и вот таскаю крылья за спиной, не имея рядом достойного их, и не чувствуя себя достойным.
Я не сижу на месте. Хожу из города в город, не запоминая названий, зданий, улиц и лиц. Я не привык к однообразию. Не привык оглядываться. Я не привык признавать ошибки и не привык исправлять их.
Я одинок. Люди не тянутся ко мне, и я не тянусь к людям. Но я всегда окружен людьми. Я привык быть в толпе. Я привык быть одиноким.
Я не привык любить. Я любил прежде, но любимые сердца оставались закрытыми для меня. Меня любили, но я не пускал их в свое сердце. Наконец, я привык отвергать и быть отвергнутым. Трудно признаться себе в этом. Но признание оказалось самым трудным – жить так гораздо проще, правда, иногда я не понимаю, зачем мне жизнь. Я не привык думать об этом.

Вчера на площади очередного города меня застиг дождь. Теперь, чтобы скрывать крылья, я повсюду хожу в плаще. Я накинул капюшон и примостился под балконом какого-то дома.
Я увидел ее рядом не сразу. Она стояла, дрожа, и струи холодной воды текли по ее лицу, превращали ее одежду в груду мокрых тряпок. Жалкое зрелище. Должно быть, я слишком долго смотрел на нее, она подняла на меня глаза, в которых не было ничего, кроме мольбы: сделай что-нибудь. Я укрыл ее полой плаща. Она прижалась ко мне, дрожать перестала, но не сводила взгляда с моего лица. Глупая. После дождя спросит мое имя, побежит следом. Не хочется ее огорчать, но по-другому нельзя.
- О чем ты думаешь?
- Ты это мне? – Ха! Вот уж не ожидал я от нее такого вопроса.
- Да, - а голосок-то тихий, тоненький.
- Я могу не отвечать?
- Можешь… но… ты ведь не здешний?
- Нет.
- Ты уйдешь сегодня?
- Наверно.
- Можно я с тобой?
Ну вот. Только начало немного изменила, а все остальное – как по нотам.

- Нет.
- Почему?
- Я не нуждаюсь в попутчиках.
- Я тоже.
- Чего ж ты хочешь?
- Поговорить.
- О чем?
- У тебя ведь крылья за спиной. Такие, как ты наделены большой мудростью…Так говорят…
- Говорят. Но, я не тот, кто тебе нужен. Тот, кого ты ищешь, ушел навсегда. Он отдал мне крылья, потому что поблизости не было никого лучше. Едва ли ты станешь мудрее после разговора со мной.
- Но я ищу тебя. Ты мне снился. Именно ты. И этот дождь.
- Ну что тут поделаешь! Хочешь говорить – говори сейчас. С собой я тебя не возьму, не жди.
- Я не могу сейчас. Мне холодно, и уже поздно. Задержись на день, пожалуйста. На день, или на два…
- На день, - почему я соглашаюсь, почему?
- Тогда завтра утром встретимся здесь?
Киваю.

Я провел в этом треклятом городе три дня. Хотя нет, все же не в городе, а рядом с ним. Она уводила меня к речке, усаживала под раскидистую иву и засыпала вопросами. Глупейшими, смею заметить. Спрашивала, что я думаю о жизни и смерти, о любви и дружбе, о времени, о бедах, о счастье. Я отвечал, как на духу. Если мои слова покажутся ей верхом кощунства по отношению ко всему, что она прежде считала правильным, то это уж ее забота. Не моя.
На третий день она, не глядя на меня, спросила:
- Это правда, что сверху все видится в истинном свете? Что вас, тех, что с крыльями, считают мудрее нас, потому, что вы смотрите на мир целиком, на весь сразу, а не как мы – на кусочки мира? Мы думаем, что кроме нашего городка, других не существует, но они есть. Просто нам не дано понять этого. Это слишком сложно охватить мыслью…
- Ну, во-первых, сверху ты не увидишь всего мира, ты увидишь огромную его часть. Но тоже часть. Во-вторых, я не люблю летать, и, признаюсь, по мне лучше твердо стоять обеими ногами на земле, а не кружить неизвестно где, не будучи уверенным даже, вернусь ли.
Надо же, каким изумленным стал ее взгляд:
- Как! Ты носишь крылья, словно тяжкую ношу? Ты не летаешь?! Можешь летать и не летаешь!?
- Не люблю и не летаю. А теперь можно, я задам тебе вопрос?
- Конечно.
- Многому ли ты научилась? Узнала ли, что хотела?
- Узнала многое. Узнала, что есть люди, которые думают так же, как и я. Но это не ты. Узнала, что можно быть несчастным по собственному выбору. Это о тебе. И что можно стать очень счастливым. Но дорога к этому счастью – ложь. Я не видела тебя во сне. Я впервые на тебя взглянула там, на площади. Ты пожалел меня, это всегда приятно. Потом я поняла, что у тебя есть крылья, и я захотела узнать, каково жить с крыльями. Поэтому и попросила тебя остаться.
- Ну и каково же мне с крыльями? – я устал от разговора.
- Плохо. Тебе плохо. Тот, кто дал их тебе, мог сделать тебя свободным, но ты предпочитаешь страдать и гнуться под тяжестью ненужной тебе свободы.
- Ошибаешься. Я свободен.
- Нет. Тебя держит твой страх. Ты боишься не вернуться из полета. Ты боишься потерять крылья. Ты не свободен.
- Может, ты и права, но…
- Но я тебя и так задержала надолго. Ты собирался уйти раньше. Прости.
- Да, мне пора. Но я хочу подарить тебе кое-что. Ты этого достойна.
Ее глаза вспыхивают, губы разъезжаются в счастливой улыбке. Она сразу поняла, о чем я. Снимаю плащ. Отдаю крылья ей. Кажется, земля ее уже не держит. Порыв ветра – и она унесется прочь. Нет. Она замерла, вдруг посерьезнела.
- Спасибо, - подошла, обхватила меня руками…и крыльями, они ей определенно нужнее, чем мне, - я не должна этого говорить… но ты – то, чего нет во мне, ты – мой страх, мое одиночество, мой плен. А я… - она не закончила фразы, я не дал ей ее закончить. И все-таки: Я – твоя свобода… - произнесли губы, которые миг назад принадлежали мне, а теперь ее всю уже не разглядеть в небе.
Моя свобода…
Мои страхи должны исчезнуть. Теперь никто не отнимет меня от земли, но… легче не стало. Куда идти? Не все ли равно? А может, подождать ее до вечера? Зачем я извожу себя? Она не вернется. Это я знаю и сам. Но почему ноги не несут меня дальше? Согнувшись под двойною ношей, ухожу. Я не привык сидеть на месте. Я не привык оглядываться. Все в прошлом, что прошло. Я не привык признавать свои ошибки. Но впервые я знаю точно, что поступил правильно. Я взял плату за крылья. Однако и я заплачу: она забрала мои страхи, она забрала и свободу. Она не вернется. Я ухожу, не оглядываясь. Я не привык любить. Однако теперь я понял, зачем жил.
И хотя мне еще не ясно, что делать с предстоящими годами жизни… я … я привыкну не думать об этом.

Яб отперфорировал;);)

глупая ты.

Усе в сборе) все под новыми никами))

да да да.................ленке хуй в рот лучше не класть.................))))))))))))))))та ежели по любви

Семен Иванович Кардыбайло так и не попал в книгу рекордов гинеса за самый продолжительный ремонт.на 12 году его убило...........соседями

Cочувствую, но сделать ничо нельзя. По утрам и вечерам он же не нудит. Здеся нужен тока личный подход. Но....... Лично я бы так интеллигентно послал.

Я не меняюсь. глупо думать, что 33-летний мужчина может измениться... просто каждый видит то, что хочет видеть....